Лондон — один из самых неоднозначных городов с точки зрения архитектуры. Здесь в едином пространстве прекрасно уживаются различные архитектурные стили и эпохи. Но насколько хорошо мы знаем этот удивительный город? Необычную экскурсию для «Коммерсанта UK» провел Дмитрий Беззубцев, эксперт в области архитектуры, экскурсовод, автор телеграм-канала «А вокруг».
— Какой стиль архитектуры вы считаете чисто английским?
— Архитектура Британии была близка к европейскому мейнстриму во все эпохи — начиная с Древнего Рима, затем в Средневековье (романика, готика) и до нашего времени. Но здесь есть и интересные версии европейских стилей, которые можно назвать чисто английским изобретением, местные детали и приемы.
Например, веерный свод, любимый прием зрелой английской готики. Если на потолках в соборах континентальной Европы нервюры (ребра готического свода) обычно выкладывали редкими равномерными крестиками (иногда с некоторыми усложнениями), то в Британии придумали выпускать целый пучок частых и совсем тонких нервюр из одной точки. Такие веерные своды часто появляются в интерьерах Хогвартса в фильмах о Гарри Поттере.
Стиль барокко тоже был интерпретирован по-своему. Европейское барокко выглядит более насыщенным и драматичным за счет сложных, многослойных форм; это огромные вазоны, разорванные карнизы. Английская версия барокко менее тяжеловесна; о сложности стиля можно говорить скорее благодаря нетривиальной организации деталей. Возможно, этот стиль здесь чуть сдержаннее, чем, к примеру, в Италии, но зато он смотрится гораздо более остроумно. Пожалуй, только собор святого Павла (St Paul's Cathedral) в Лондоне похож на традиционное европейское барокко. Все остальные барочные здания XVII и начала XVIII века построены здесь с сильным местным акцентом. Например, такие как церковь Христа в Спиталфилдс (Christ Church Spitalfields) и церковь Святой Марии Вулнот (St Mary Woolnoth) в Сити архитектора Николаса Хоксмура.
И конечно, нельзя не упомянуть о любви британцев к кирпичным стенам и кладке — это точно местный колорит. В Европе в городской застройке XVIII и XIX веков неоштукатуренная кирпичная стена в жилом доме считалась признаком бедности и дурного вкуса. Только в промышленной европейской архитектуре XIX века допускалось наличие голых кирпичных стен. В Британии и во второй половине XVII века, и вплоть до Викторианской эпохи как в обычных жилых домах, так и в пафосных зданиях без стеснения показывали кирпичную кладку, которую иногда дополняли различными декоративными элементами. Например, большие колонны в кирпиче для Европы были бы на грани абсурда, а здесь кирпичные фасады — важный элемент местной архитектуры. Справедливости ради скажу, что в протестантской Голландии в открытом кирпиче тоже не видели ничего плохого.
— А стиль лофт зародился в Британии?
— В мире рассмотрели красоту кирпичной стены только в 2000-х годах, когда люди наконец-то начали ценить эту фактуру и эстетически ее обыгрывать. А британцы в этом стиле живут с конца XVII века.
— В каких странах популярны британские архитектурные нюансы?
— Некоторые английские тенденции проникли в США в XIX веке. Например, типология танхаусов (terraced houses): есть даже похожие решения фасадов — можно сравнить, допустим, строения на ливерпульской улице Аппер-Парламент (Upper Parliament Street) и нью-йоркские дома на Кушман-роу (Cushman Row).
— Каким мир воспринимает лондонский стиль и каков он на самом деле?
— Если рассматривать лондонскую архитектуру, то здесь надо говорить не про один конкретный стиль, а про разнообразие этих стилей и про то, как слои города разных эпох «просвечивают» друг сквозь друга. Многие города мира строились по плану, в них есть четкое разделение по районам, эпохам, стилям. Например, в Париже есть центр с застройкой главным образом XIX века, спальные районы из многоэтажек XX века и отдельный район небоскребов. Друг на друга они не наслаиваются. По такому принципу построены Барселона и Санкт-Петербург (кварталы из панелек не смешиваются с домами дореволюционной постройки). А в Лондоне на одной площади почти всегда сосуществуют сразу несколько эпох и стилей — такой многослойности в мире мало. Например, характерны окрестности станции метро «Банк» (Bank and Monument) в районе биржи в Сити. Здесь встречаются постмодернизм (1 Poultry) и классическая архитектура с колоннами начала ХХ века (здание Мидленд-банка архитектора Лаченса), лондонское барокко (церковь Святой Марии Вулнот и суперсовременные офисы (здание Bloomberg). Средневековый центр (он же древнеримский) является и главным районом небоскребов, чего нигде больше не встретишь. По этой многослойности Лондон можно сопоставить только с Римом и Москвой.
— Какой ваш топ-5 любимых мест в британской столице, которые необходимо посетить?
— Первое — Сити — это сердце города: древнеримская стена и все, что расположено внутри нее,— величайшее архитектурное место. Отдельно стоит заглянуть в Лондонский центр архитектуры (мало кто в него заходит): в Гилдхолле есть небольшой общественный центр, где, во-первых, иногда показывают макеты будущих зданий, а во-вторых, представлен огромный макет Лондона, точнее три, в их числе — детальный макет Сити.
Второе место — это вокзалы Сент-Панкрас и Кингс-Кросс и их бывшая изнанка. То, что когда-то было индустриальным сердцем имперского мегаполиса, состоящим из амбаров, сараев и площадок для разгрузки угля. C одной стороны можно увидеть феноменально красивые парадные фасады обоих вокзалов Викторианской эпохи, а с другой — бывшие задворки товарных станций, которые за последние десять лет превратились в одно из самых классных городских пространств благодаря грамотному сочетанию качественной современной архитектуры с историческим наследием прошлого.
Третье — это Южный Кенсингтон, район вокруг Альберт-холла и до Музея естествознания (Natural History Museum). Здесь представлен весь спектр викторианской архитектуры — это период, когда Лондон, возможно, был самым интересным архитектурным местом в мире. Это пространство в городе уникально еще и потому, что было создано в общеевропейском тренде: с генеральным планом застройки и широкими, ровными улицами,— что в принципе нехарактерно для Лондона. В результате получился идеальный город наук, искусств и садоводства.
Четвертое место — это жилой комплекс «Барбикан»: шершавый, серый, часто попадающий в топ наиболее уродливых зданий мира. При этом он совершенное чудо — абсолютный эксперимент, что для такого консервативного искусства, как архитектура, большая редкость, потому что неудачные эксперименты в архитектуре обходятся слишком дорого. Даже придумать в 1950-е годы такую новаторскую концепцию с полностью пешеходным пространством (практически целый район), большими башнями, где в едином пространстве, кроме жилого комплекса, находятся театр, концертная площадка, галерея, библиотека, было феноменально смелым поступком. В то время с подобным размахом мало кто думал, а архитекторы Чемберлен, Паэлл и Бон замыслили это и построили.
Пятое — электростанция «Баттерси», которую хотели снести. Теперь же вокруг нее ведется застройка — это хороший пример работы с прошлым и бережного отношения к довоенной архитектуре. В итоге сегодня этот объект работает на бренд всего района.
— Какие ваши самые любимые архитектурные достопримечательности Британии?
— Я люблю жанр великого готического собора, который здесь особенно удался, потому что в XII–XV веках были и амбиции, и деньги. Есть многослойные объекты, строившиеся поколениями, где ранняя, еще робкая готика, которая только исследовала возможности стиля, сочетается с ее более зрелым и поздним периодами, как, например, собор в Кентербери. Очень хорош собор в Или, в котором есть и поздняя романика колоссального масштаба, и поздняя готика. Собор в Дареме, который изначально возводили в романском стиле, но в процессе строительства Европа начала открывать для себя готику, и новые идеи воплощались прямо на стройплощадке. Есть соборы, строившиеся сразу в одной стилистике, как готический собор Девы Марии в Солсбери.
Также я ценю уличную сохранную архитектуру: не супербогатые дворцы и доминантные постройки, а обычное жилье XVI–XVII веков. Из-за пожара в Лондоне оно почти все было уничтожено, но в целом по стране его сохранилось достаточно много. Мне нравится культура подлинности, то, как британцы трепетно относятся к реставрации старинных домов.
— Есть ли здесь архитектурные различия в зависимости от местности?
— Британия довольно гомогенная. Например, готический стиль одного и того же периода что в Кентербери, что в Йорке будет более-менее схож. Если говорить про региональную архитектуру, то мне нравится креативный заряд в Глазго в конце XIX — начале XX века. В это время в архитектуре происходит первая быстрая революция и появляется стиль модерн, или ар-нуво: архитекторы начинают придумывать собственные формы окон, дверных ручек, силуэты зданий. И если в более консервативных Лондоне, Манчестере (в начале ХХ века он был важным архитектурным центром) и Ливерпуле архитекторы продолжали рисовать нормативные колонны, то в Глазго расцветает местная архитектурная школа, создающая различные фантазийные элементы с местным колоритом. В подъездах многоквартирных домов появляются фантазийные витражи на окнах, напольная керамическая плитка, необычная решетка на лестничных перилах. Отличные примеры шотландского ар-нуво — это Hatrack Building архитектора Джеймса Сэлмона и здания основателя художественного объединения «Школа Глазго» Чарльза Ренни Макинтоша.
— Почему сами британцы так трепетно относятся к старым домам, а русскоговорящие эмигранты бывают недовольны и жалуются на плесень, холод и мышей?
— В Лондоне много старых домов — это синдром столицы распавшейся империи. Что-то подобное можно увидеть в Вене или Санкт-Петербурге: практически половина жилья в них довоенной постройки, это нормальное явление. Мы привыкли, что город растет по экспоненте, то есть каждая следующая эпоха строит больше домов, чем предыдущая, и, соответственно, текущий жилой фонд города будет состоять преимущественно из более новых зданий, а исторические скорее будут редкостью. И возникает вопрос, что важнее: сохранение культуры подлинности или комфорт,— потому что в старых зданиях с историческими элементами сложнее жить, чем в новостройках. Но благодаря этому архитектурная жизнь становится интереснее: мне в таком городе жить нравится. Мышей я не одобряю, а плесень и холод — это цена, которую иногда приходится платить, потому что альтернативы нет. Конечно, можно сделать ремонт и выкинуть исторические детали (такое часто происходит в Петербурге, Москве). Я этим уже травмирован, поэтому готов потерпеть холод.
— Какие недавние архитектурные проекты из известных вам нравятся?
— В Лондоне архитектору часто доводится работать в историческом городе со сложной средой; в таком контексте интересно смотреть на какие-то маленькие, уютные проекты, которые стараются в нее вписаться. Первый пример — таунхаусы недалеко от Хэмпстеда минималистичной, модной формы с кирпичными арками, высотой в 2,5 этажа (жилой комплекс немного утоплен в ландшафт), с большими стеклянными поверхностями и окнами. Они соседствуют с историческими таунхаусами второй половины XIX века. Просто мы подхватываем этот жанр, придаем ему более современную, не вычурную форму, чтобы здания не диссонировали с соседними историческими домами.
Также мне нравится дом в Кларкенуэлле архитектурного бюро Амина Таха, в котором он сам живет. Дом явно не исторический: с огромными окнами из цельного стекла, стальными балками в интерьере, с легкой, современной лестницей,— но выглядит консервативно благодаря тому, что основной фасад сделан из массивных, необработанных каменных блоков.
Реконструкция бывшего здания совета района Камден напротив вокзала Сент-Панкрас, в котором сделали отель Standard,— интересный пример обращения с наследием 1970-х годов.
Также здесь есть знаковые, доминантные постройки, определяющие мировую архитектуру. Например, 40-этажный небоскреб «Огурец» (The Gherkin) на Сент-Мэри-Экс. Здание было построено в 2001–2004 годах по проекту архитектора Нормана Фостера. Я его обожаю, потому что сложно найти какую-то принципиально новую форму в жанре небоскреба — в большинстве случаев это типовые варианты, а здесь ромбовидные сетчатые конструкции придают высотке необычный вид.
Когда я вожу сюда экскурсантов, мы смотрим на него (он возвышается над землей на 180 метров) и на соседнюю башню NatWest (183 метра, примерно такой же высоты) — это старый небоскреб, 1970-х годов. И нам очевидно, что вторая постройка — это массивная вертикаль, большой фаллос, поставленный в городской ткани, а фостеровское здание не считывается как гигантская, доминантная махина. Потому что ромбическая сетка сильно облегчает этот плавный, округлый силуэт. Также важно, как здание встает на землю: фостеровский небоскреб окружен своеобразным рвом, и линии каркаса, доходя до поверхности земли, не соприкасаются с ней, а визуально парят в воздухе.
Из недавних отмечу небоскреб 2020 года постройки Twentytwo Bishopsgate (278 метров, второй по высоте после «Осколка» — The Shard, около 310 метров). Его силуэт слегка расплывчатый, на его поверхности нет ярких линий, сеток, дерзких технологических каркасных элементов. Это облачко, которое встало в лондонский скайлайн и хочет быть минимально заметным. Это небоскреб, который не стремится к популярности, у него даже нет собственного ника.
— Возможно ли молодому архитектору быстро добиться мирового признания?
— Это скорее профессия зрелых людей: у архитекторов, как у дирижеров, карьера иногда стартует только после 60 лет. Есть классные молодые бюро и архитекторы, которые хорошо работают со своим кругом заказчиков, но в последние годы нет примеров того, как новички становятся звездами мирового уровня. Исторически самый классный пример — это Ричард Роджерс (один из создателей стиля хай-тек) и Ренцо Пьяно, которые добились мировой славы, выиграв в 1969 году конкурс на строительство Национального центра искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже. Они стали архитекторами мирового уровня практически с нуля — это редкость. Но после завершения работы над центром они долгое время были невостребованными, потому что их идеи казались слишком странными. Потом Роджерс выиграл конкурс на создание здания штаб-квартиры страховой компании Ллойд в Лондоне, которое стало вторым масштабным проектом в его карьере. Хорошо, что конкурсы до сих пор проходят: они могут стать социальным лифтом и драйвером карьеры для архитекторов.
— Кто из британских архитекторов вас вдохновляет?
— Я назову банальное имя — Норман Фостер, но расскажу небанальную историю о том, как можно виртуозно вписывать новые здания в историческую часть города, не затмевая уникальную архитектуру старинных построек. В Сити на Вуд-стрит (Wood Street) находится колокольня Сент-Олбан (St Alban) XVII века, рядом с которой Фостер возвел офисное здание. Оно построено из того же камня, что и колокольня, и, хотя фасад нового здания выше на три этажа, оно не забивает колокольню. Оно спроектировано так, что верхние этажи утоплены внутрь здания. Каменные прямоугольные окна наверху меняются на ромбовидные (любимая фостеровская форма), и, находясь рядом, мы не ощущаем, что новое здание выше колокольни, оно просто отступает в тень. Возле здания растет большой клен, и внутренний фасад здания расположен вокруг него по дуге, немного наклонно, чтобы крона дерева получала достаточно пространства и солнечного света. Очень классно, когда архитектор работает с контекстом и уделяет внимание таким тонким деталям.
— Чего вам не хватает в Лондоне с точки зрения архитектуры?
— Он близок к моему идеалу: достаточно безумен и многослоен. Это город, который делает меня счастливее. Хотелось бы только, чтобы некоторые районы были почище, но это вопрос не к архитектуре.
